there's a fire in my veins
when we start the chaseтемно черничные губы кривятся в жуткой полуулыбке. шевелятся, позволяя соскальзывать с языка словам, едва достигающим моего сознания. я с трудом отвожу от них взгляд, прощупывая им вязкую темноту, кроющуюся за аркой. обрывки фраз все же улавливаются, что-то о том, что я не должна сворачивать, не должна сходить с вычерченной его объяснениями дороги сквозь дом бессмертных, ведь только она способна привести меня к цели. от этой мысли сердце заходится более неспокойным ритмом, отдавая гулким перестуком дотракийских барабанов в висках. на мгновение мне кажется, будто я чувствую привычную тяжесть на плече, прикосновение горячей и черной, как смоль, чешуи дрогона. и от этого лишь раздражением отзывается внутри прикосновение твоей холодной руки, цепкое, как и твой взгляд. тебе кажется, что он способен убеждать? что твой голос твердый, самую малость прохладный, как, впрочем, и всегда, способен поменять местами мои приоритеты? хотел бы, чтобы от касания твоей холодной кожи все во мне менялось, переворачивало. только нет этого, локи. и сделать с этим что-то не под силу никому, даже сведущим в магии жрецам. и поэтому ты не нужен мне там. даже если пойдешь следом, все равно будешь тянуть назад; а туда мне дороги быть не может.
- мы? - мне даже усилия прикладывать не приходится, чтобы голос звучал резко. - кто сказал про то, что туда пойдем мы?
последняя песчинка на чашу весов моего терпения. не из тех, кто сдерживается. не из тех, кто готов терпеть тогда, когда есть возможность не задумываясь сделать шаг вперед. из прохода на мгновение веет теплом, заставляя меня начисто забыть о жреце, чьи губы темны; о тебе, стоящем за моей спиной и напряженно ждущим моих действий. а действия простые. я лишь вдыхаю поглубже, пытаясь справиться с почти детским мимолетным страхом перед темнотой, а через секунду уже ныряю в нее с головой.
мрак смыкается вокруг меня. плотной стеной, не пропускающей посторонние звуки, с трудом пропускающей даже воздух.
а потом, когда глаза привыкают к оказавшемуся слишком неожиданным отсутствию света, оказывается, что я все же вижу что-то. в темноте вырисовываются каменные стены, довольной узкий длинный коридор, который кажется бесконечным из-за того, что я не вижу, чем он кончается. я не сразу поняла, что все это происходит из-за того, что на стенах сами по себе загораются тусклые факелы, пламя которых слегка подрагивало, хотя здесь царило абсолютное безветрие. мысль об огне заставляет меня моментально вспомнить, кто я и зачем сюда пришла, и тратить драгоценные минуты сразу кажется непозволительным расточительством. мои шаги отражаются глухим, едва слышным эхом от камней, но далеко оно не улетает - тонет в вязкой тишине совсем рядом. продвигаясь все дальше, вглубь дома бессмертных, я ощущаю странное чувство, зарождающееся где-то внутри. неприятное, но я лишь отмахиваюсь от него, обращая внимание на то, что коридор начинает расширяться. а после на глаза мне попадается дверь, впервые за всю мою дорогу. я не могу удержаться, и, протянув руку, толкаю ее вперед, будто слыша в голове голос пиата прея. не сходи с дороги; не ведись на иллюзии. но больше это не имеет значения, потому что слуха моего касаются утонченные звуки арфы; я замираю, не в силах оторвать взгляд от мужчины, чьи пальцы едва касались инструмента. серебристые волосы ниспадают на плечи, колышутся, опять же таки, не ощущаемым мною ветром. в изящных чертах лица, в темно-лиловых глазах я узнаю себя. я узнаю визериса.
- рейегар, - почти неслышно само собой слетает с губ. брат, которого я никогда не видела, но сомнений в том, что это именно он не возникает, и в что-то болезненно сдавливает грудь. он не замечает меня, не прекращает легко перебирать пальцами струны. это не по настоящему, дейнерис. твой брат мертв. все они мертвы.
со вспышкой злости захлопываю дверь, оборачиваясь, желая отчего-то забыть то, что видела. и натыкаюсь на тебя. долго же ты шел за мной. судорожная хватка на моих плечах. ты бледнее, чем обычно, или это свет факелов так играет? я несколько секунд смотрю на тебя, будто впервые вижу. в который раз не в силах понять, почему все так. почему богам, - старым, новым, многоликиму и неизвестным никому, - было угодно, чтобы ты тратил то теплое, что есть в тебе, на меня? у меня нету сердца. мне нечего тебе дать. оно, раздробленное на кусочки, расплавленное в жидкий дикий огонь течет по венам моих детей.
- только я этого не прошу, - не отводя от тебя немигающего взгляда. - но тебя это не останавливает, да?
и мне не нужен ответ на вопрос. я просто знаю, что шагнув дальше по коридору, я сделаю этот шаг с тобой, поскольку назад ты уже не повернешь. я вижу это, я знаю. но значения это не имеет - без тебя или с тобой, но я дойду до конца. возможно, так будет даже лучше. минуту назад стало ясно, что иллюзии имеют на меня влияние более сильное, чем мне бы того хотелось.
- что же, твоя воля.
и дальше, вперед через сумрак дома бессмертных, полнящийся неясными тенями, вливающимися в глухую тишину смутными отзвуками. не раз на пути еще вычерчиваются двери, но я не чувствую позыва их открывать. ни малейшего, пока все же одна из них не привлекает моего внимания. тяжелая, дубовая, и я ощущаю, что за ней кроется что-то важное, что-то, с зовом чего я не в силах справиться. я оглядываюсь на тебя, видя, как ты напрягаешься, когда я тяну за металлическое кольцо.
перед нами открывается большой зал, окутанный полумраком. высокие колоны, потолок, теряющийся в темноте. трудно рассмотреть что-то конкретное, но есть одна вещь, величественная тень которой четко вырисовывается среди всего прочего. снова то, что я не встречала воочию. и снова не возникает сомнений в том, что именно передо мной.
- железный трон, локи. трон моих предков... - голос дрогнул, я осеклась. то, что принадлежит мне по праву. и является лишь колдовством.

♫ thriving ivory - flowers for a ghost
♪ placebo - broken promise
и я просто не смогла теперь не писать под нее
mumford & sons - the enemy
живи беззаботно, маленькая птичка. не требуй ничего от жизни, и ничего не жди - просто живи и пой, пока можешь. пока неосознанно не обратишься к жизни_к окружающим властным голосом, с полу-просьбой или полу-приказом, и тебя не поймают в клетку. придется платить сторицей за то, чего потребуешь единожды, а потом в такие долги влезешь, что всех твоих лет, на протяжении которых ты истопчешь столько дорог, все равно не хватит, чтобы до конца расплатиться. поэтому не смей ничего просить, просто живи ценя то, что имеешь. но тебе мало, да? мне мало. было мало всю жизнь, потому что практически в любом раскладе я умела найти изъяны, да еще не просто найти - разнести их до таких масштабов, что он просто оказывался не совместим с жизнью, и это требовало немедленных перемен. захотела - получай, распишись, не изволь жаловаться. а взамен с меня начали понемногу брать плату. частичками_крупицами, медленно и мучительно, но постепенно из моей новой измененной жизни, которой я так страстно желала, начали уходить те вещи, которые я пожелала прихватить с собой из старой. вещи и люди.  а потом, когда там не осталось ничего шибко ценного, лишение которого могло бы усилить мое непроходящее чувство мелочности, - будто я съежилась до размеров заплутавшего в лесу муравья, - стали не просто брать с молчаливого согласия, стали требовать. от меня так многого ожидали, ожидали все, кому не лень: мои друзья старые_новые, мои преподаватели, работодатели, родители, кэннокс, даже ты. я билась в клетке, в которую меня засадили, и, как могла, пыталась расплатиться со всеми счетами, которыми меня заваливали. иногда успешно, иногда - меня это просто валило с ног. в буквальном и переносном смысле, потому что чтобы достичь чего-то, чтобы отдать кому-то по его запросам, приходилось трудиться на износ, и не раз. а в итоге лишь еще больше должна. не проси, никогда не проси и не требуй - никогда больше.

и только ты просил малого. возможно, это казалось мне слишком непривычным, чересчур в новинку, чтобы я действительно поверила в то, что этого будет достаточно. мне казалось все таким чертовски сложным, таким запущенным, что простые извинения ни за что бы этого не изменили. и боясь того, что их окажется недостаточно и я вдруг узнаю, что должна столько всего еще тебе, я молчала. пару мимолетных раз, когда мы сталкивались во время моих приездов домой - улыбалась, делая вид, что мне и извинятся-то не за что. а ты не просил. умеешь глотать обиду, правда? я тоже умею. в нас слишком много сходств, которые могут быть и не видны сперва, и я так скучала по тому, чтобы они вновь бросались в глаза. как в детстве иногда мы заканчивали фразу хором; когда я наперед знала, что ты соврешь; когда так легко могла поставить себя на твое место. сейчас мне и представить трудно, как бы ты мыслил, потому что мне иногда кажется, что я тебя больше не знаю, уже нет. не то, чтобы ты стал чужим, потому что едва ли такое вообще возможно, но ты был ребусом, неразрешимой теперь загадкой, над которой мне даже было немного боязно ломать голову. что будет, если я вдруг разгадаю? даже ненароком. а окажется, что ты уже вовсе не такой, каким я тебя знала. или что я для тебя не такая, как была раньше. хотя приходилось ли сомневаться в последнем?
и проблема была лишь в одном. тогда, когда извинения казались мне одновременно чем-то слишком мелочным, чтобы все исправить, и вместе с тем слишком большим, чтобы я могла их принести - их могло быть достаточно. теперь же, едва все в моей голове стало на свои места, когда я, кажется, изогнула прутья своей клетки из долгов кому-то_чему-то так, что из нее можно выпорхнуть - этого стало мало. их оказалось принести легче, чем я думала, но теперь они тебе были не нужны. или, по крайней мере, не только они. столько людей теперь от меня ничего не желали, им было абсолютно все равно на то, что когда-то просила я, но теперь хотел от меня чего-то ты. только сам ли знаешь, чего? с днями нельзя провернуть какой-нибудь магический трюк и пустить их ход в обратную сторону, чтобы я могла сделать что-то раньше, или и вовсе исправить все в самом начале.

неспособность сделать вообще хоть что-нибудь кроме этих жалких словечек «извини меня», которые я даже и не произнесла вслух, сдавливала горло, перекрывая воздух. не сейчас, прошу тебя. теперь, когда я свободна от других долгов, ты нужен мне, как никогда. нужен, чтобы я восполнила десять лет пропущенной через свою душу жизни, в которой каким-то неправильным образом не было тебя. так не должно быть. я хочу засыпать их песком, землей, камнями, я хочу свалить в них все, что гложет меня и просто оставить где-то за плечами, как будто их и не было. но твоя отчего-то неожиданная неуступчивость неоновыми вывесками указывает мне на них, на мои огрехи, не давая возможности спрятаться. cкажи же мне, чего ты хочешь. ты просил - я дала, платежка оказалась просроченной. дай новую. только дай, пожалуйста, а не убеждай меня в том, что все, нечего уже тут сделать. я думал, что простил тебя. а что ты хочешь, чтобы я сделала для того, чтобы это не было самовнушением?
мне вдруг захотелось, чтобы ты на меня наорал. я знаю, ты этого хотел бы, я вижу это, слышу, хотя у тебя это сделать не получается. и чего бы мне стоило заставить тебя. может, обоим бы полегчало? ты мог бы сказать мне все, что угодно, не подбирая слова и не думая, насколько они правдиво отражают или же, наоборот, искажают то, что ты чувствуешь_думаешь по этому поводу.
- ты их ждал, а я все эти чертовы бесконечные гребаные десять лет пыталась их накопить. думаешь, мне не жаль, что это заняло столько времени? - я оттолкнулась от стены руками, поднимаясь с подушек. трудно оказалось после резкого подъема сфокусировать на тебе взгляд, поэтому я перевела его в сторону. куда-то, лишь бы теперь не на тебя смотреть - иначе я с собой не справлюсь. одно твое лицо заставляло что-то внутри болезненно сжаться. - я бы хотела, хотела, чтобы все произошло раньше. чтобы раньше до меня дошло, чтобы не пришлось мне потом признавать твою правоту путем набитых шишек. тебе хреново здесь без меня жилось, хочешь сказать? что ж, наверняка не так, как было мне!
вцепилась руками в бортик балкона, зажмурилась. захотелось вывести тебя из себя. заставить почувствовать то, что чувствовала я, когда осознавала, что мои слова ничего не изменят - меня это злило. но я так плоха, так беспомощна в этом перед тобой, потому что и задеть-то тебя толком не могу, разве что неосознанно. но специально я никогда не смогла бы сделать тебе больно.